«Единственный посредник, через которого может быть передана духовная сила, — любовь. Всякое корыстное побуждение, подобное желанию выгоды или известности, разрушает этот посредник передачи. Бог есть Любовь, и только тот, кто познал Бога как Любовь, может быть учителем человека о божественном и Боге» (Свами Вивекананда).
Зайдите в любой храм, и вы непременно услышите там слова, что Бога надо бояться, что человек – это раб Бога, и бояться надо и тех последствий, которые Бог ниспошлет нам сюда, на Землю, за наши прегрешения, а также не грешить, ибо и на Том Свете всех прегрешающих ждут вечные муки. Как все хитро – грешишь несколько десятилетий, а маяться в аду – вечность. Где же элементарная справедливость? Так ведь способностью к совершению грехов ими же Бог наделил каждого из нас. Как говорил по этому поводу Омар Хайям:
«Кто, живя на земле, не грешил? Отвечай!
Ну, а кто не грешил — разве жил? Отвечай!
Так ведь и своей Любовью Он тоже наделил нас, чтобы мы, становясь Его подобием, той самой Любовью побеждали бы в себе все личные негативные препятствия. Религии хотели бы страхом наказания заставить человека не грешить, а Бог призывает Любовью не делать этого. «Любовь – самая могущественная сила, которой обладает мир, и все же самая скромная, которую можно вообразить. Любовь никогда не требует, она всегда дает. Любовь всегда страдает – никогда не выражает протеста, никогда не мстит за себя» (Махатма Ганди).
«Мы не должны никого ненавидеть. Мир наш всегда будет сочетанием добра и зла. Мы обязаны сочувствовать слабому и любить даже грешника. Мир является большой нравственной школой, в которой мы все должны учиться для того, чтобы крепнуть духовно» (Свами Вивекананда).
«Спросите у этих миллионов людей, которые называют себя христианами, что такое христианство, и они ответят вам, что быть христианином — это значит примыкать к известному учению. А между тем исповедующие это учение все несогласны между собой. Одни говорят, что надо верить так, другие — иначе, и из-за этих разногласий возникают обвинения и ненависть, даже преследования, доходящие до кровопролития. Если б в этом было истинное христианство, как бы мог Христос быть освободителем, спасителем народов, быть тем, кого ждал род человеческий? Но он сам дает нам совсем другое представление о своем деле. Он послан для того, чтобы принести бедным благую весть, для того, чтобы излечить сердца, разбитые страданием, муками, притеснениями; чтобы объявить слепым, что они увидят, что они больше не будут лишены света, в котором им отказывают властители для того, чтобы, оскотинившиеся в невежестве, они терпеливее переносили их иго; чтобы освободить тех, кого давят оковы; чтобы заменить свободой всемирное рабство. Таково было дело Иисуса, но тому ли учат во имя его? Исполнено ли то, что должен был исполнить желанный народом? Услыхали ли бедные благую весть? Излечены ли разбитые сердца? Видят ли слепые? Сняты ли оковы с заключенных? Освобождены ли узники? Нет, Христос еще на кресте в ожидании своих апостолов. Пусть придут они, пусть придут скорее, ибо скорбь велика и глаза устают глядеть на восток, ожидая зарю лета Господня» (Ламенэ).
«Апостолы жили так, что у всех было одно сердце и одна душа. А если они были несогласны между собою, то никто не знал бы о Христовой вере. Ведь и теперь язычники не принимают христианства, потому что не видят в христианстве единения и любви. Ничто не привлекает так людей, как добродетель, и ничто так не отталкивает, как порок. От этого и отвращаются люди от христианства, потому что когда человек видит, что тот, кому заповедано любить и врагов, лихоимствует, грабит, воюет, возбуждает ко вражде и обращается с людьми, как с дикими зверями, он не может верить учению о любви. Когда же видит, что христиане боятся смерти, то уже никак не поверят в бессмертие. Мы, христиане, виноваты в том, что они не верят в Христово учение. Может быть, мы скажем: «Берите пример с старинных святых людей». Но люди хотят видеть добродетельных теперешних людей. Покажи нам, говорят веру от дел твоих, а дел нет. Напротив, они видят, что мы хуже зверей терзаем ближнего своего. Вот кто удерживает людей от христианского учения. Мы говорим, что исповедуем его, а только отпугиваем от него людей» (по Иоанну Златоусту).
